«Камера пыток» для космонавтов
В 1959 году было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о начале отбора кандидатов и подготовки их для зачисления в первый отряд космонавтов.
В начале 1960 года задание было выполнено: 7 марта в первый отряд космонавтов были зачислены 12 человек. Через год, как известно, в космос полетел лучший из них — Юрий Гагарин. А в 1965 году главному конструктору Сергею Королеву пришла идея отправить в космос еще и журналиста.
Но прошло несколько десятилетий, чтобы к замыслу приступили вплотную.
Из нескольких тысяч человек разных регионов страны было отобрано всего шестеро профессиональных журналистов, ставших основными кандидатами на полет в космос (на станцию «Мир»), который должен был состояться на космическом корабле «Восток».
О том, как проходили испытания претендентов и подготовка их в Центре подготовки космонавтов (ЦПК) к эпохальному космическому полету на орбиту, рассказал один из отечественных журналистов Павел Мухортов, обошедший конкурентов и оказавшийся в числе счастливчиков из нескольких человек, работавший к окончанию проведения испытаний корреспондентом рижской газеты «Советская молодежь».
«Это был «второй крестовый поход» журналистов на империю космических ведомств и ее главного монополиста НПО «Энергия», — вспоминает Павел Петрович. — Поводом послужил контракт между Главкосмосом и японской телекомпанией Ти-Би-Эс, которая за отправку своего корреспондента на международную космическую станцию «Мир» готова была выложить 20 миллионов долларов. Тут же встал вопрос о возможности обогнать зарубежных конкурентов.
Союз журналистов СССР срочно создал космическую комиссию и объявил о конкурсе среди наших корреспондентов, желающих попасть на станцию «Мир»".
Вот тут-то, судя по всему, и развернулось настоящее «социалистическое соревнование».
«У пишущей братии впервые появилась возможность попасть на орбиту, пройдя общенациональный отбор, — вспоминал журналист. — Я в то время работал в рижской газете „Советская молодежь“, увлекался парапсихологией и уфологией, но космос казался мне самым загадочным. И тоже отправил на конкурс свою работу. Написал, что хочу понять, за что космонавты получают звание Героев и не опаснее ли летать на самолетах?.. Находясь в аномальной зоне на Урале, я загадал желание: пройти творческий конкурс и отбор в отряд космонавтов. И удивительно: через несколько недель, в сентябре 1989-го, в редакцию пришла телеграмма. В связи с проведением творческого конкурса меня приглашали посетить космодром Плесецк и написать об этом репортаж».
А ведь космодром Плесецк, расположенный в Архангельской области, был закрытым секретным объектом, писать о котором в прессе разрешили только в начале 1980-х. Причем, информация о нем проскальзывала в газетах скупая — как о второстепенном небольшом полигоне.
Между тем, именно отсюда отправлялось более половины спутников серии «Космос», которые выводились на орбиту довольно мощными ракетами, равными по тяге тем, что отправляли ввысь космические корабли с советскими космонавтами. Так вот разница была в том, что отсюда отправляли полезный груз: аппаратуру, флору, фауну.
В тот день, когда группа, в составе которой оказался Мухортов, приехала в Плесецк, оттуда как раз запускали девятый такой биоспутник с обезьянами, жуками, тритонами, рыбками гуппи и прочей живностью. Но через два часа после прибытия журналисты узнали, что в системе электроснабжения спутника произошла неисправность, в результате которой запуск отложили на несколько суток.
Что называется, сбылась мечта репортера: журналисты стали свидетелями демонтажа ракеты и спутника, посмотрели на его «обитателей» и своими руками потрогали сверхсекретную аппаратуру. А потом, конечно же, как и предполагалось, они сделали в своих изданиях репортажи о поездке на космодром.
После этого, собственно, и начался отбор и тестирование реальных кандидатов, который проводила специальная космическая комиссия Союза журналистов СССР.
«Космическая комиссия Союза журналистов СССР из более чем 2,5 тысячи желающих отобрала и допустила до амбулаторного обследования, которое проходило в Институте медико-биологических проблем РАН (ИМБП), около 600 журналистов, — вспоминает Павел Мухортов. — Больше всего запомнилась проба «Кука». Это испытание вестибулярного аппарата на вращающемся кресле. Минуту каждого из нас крутили в одну сторону, минуту — в другую.
В это время по счету врача нужно было нагибаться и распрямляться, а также бодро отвечать на его вопросы. Потом медики отслеживали, насколько быстро твой организм восстанавливает пульс и давление. На этой пробе срезалось немало кандидатов".
Наконец, по словам Мухортова, было отобрано 150 журналистов, которых вызвали в Москву для более глубоких исследований на стационаре. А вообще весь цикл проверки занял около четырех недель. Но до конца пройти его удалось лишь шестерым участникам. Этими счастливчиками стали корреспондент газеты «Воздушный транспорт» Светлана Омельченко, молодой режиссер с «Укртелефильма» Юрий Крикун, журналист «Литературной газеты», Валерий Шаров, сам Мухортов и корреспонденты газеты «Красная звезда» полковник Валерий Бабердин и подполковник Александр Андрюшков, которые проходили медицинское обследование уже в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале (ЦНИАГ). Но и гражданским журналистам, по словам рассказчика, досталось — дай бог.
«О некоторых медицинских пробах поведать сложно с психолого-этической точки зрения, — вспоминает Павел Петрович. — Например, как рассказать о своих ощущениях, когда тебя пытаются проверить как „дееспособного“ мужчину, или лезут передающими изображение трубообразными телекамерами во все отверстия, существующие в теле?! Из приятных проб запомнилось „общение“ с аудиометрической японской машиной. Тест проходил в звукоизоляционной кабине, где от нас требовалось реагировать на звуки, являющиеся чуть ли ни нереальными».
По свидетельству Мухортова, встречались они и с живыми космонавтами — обычными благожелательно настроенными людьми.
«Сразу отметили их дружеское, без снобизма и менторства, отношение к окружающим. Хотя и основания вроде были: Александр Иванченков, например, был уже дважды Героем, Александр Лавейкин полгода провел на орбите. К своему очередному полету готовился Муса Манаров.
«Мы их буквально засыпали вопросами, — вспоминает Мухортов. — Нас интересовало: как там, на орбите, а как потом на Земле? Сделали вывод, что это адски тяжело. Это и постоянная теснота, и одиночество, и ощущение опасности. Поняли, что метеорит мог пройти сквозь обшивку корабля, как иголка через ткань. Но об этом космонавты старались не думать, загоняя чувство опасности в подсознание».
Как говорится, тяжело в учении — легко в бою. Этот принцип журналисты испытали по полной, вкусив на себе все «прелести» тренажеров Центра подготовки космонавтов.
«Мы по 40−50 минут отсиживали в термокамере, которую называли «камерой пыток». Температура в ней достигала +60 градусов, а влажность — 30%. При этом у нас не должна была повыситься температура тела, и мы не должны были потерять сознание. На каждое испытание шли как на бой, — признается Павел Мухортов. — В общекосмическую подготовку входили также тренировки по выживанию. Мы выезжали в Заполярье. Это 67-я параллель. Помню, группа обеспечения доставила спускаемый аппарат к месту проведения занятий, капсулу нагрели до температуры +30 градусов, как это бывает при приземлении, когда она проходит на сверхскоростях сквозь плотные слои атмосферы.
Облаченные в скафандры, мы едва протиснулись через узкий лаз внутрь капсулы, которая лежала на боку. Кресла оказались на потолке. Я заходил вторым — и долго не мог изловчиться и уместиться в объеме вдвое меньшем, чем салон старого «Запорожца». Третьего участника мы втаскивали сами, испытывая легкое беспокойство: как же нам затем удастся выбраться из этого стального плена?! Настоящим шоком стало, когда мы, полулежа-полусидя-полустоя, закрыли за собой гермолюк".
Именно в эту минуту, по словам журналиста, участники тренировки на выживание вспомнили драматичные обстоятельства приземления космонавтов Вячеслава Зудова и Валерия Рождественского, когда в 1976 году их спускаемый аппарат приземлился прямиком в озеро Тенгиз в Казахстане
Так случилось, что именно Рождественский из всего отряда космонавтов был водолазом-глубоководником и, к тому же, инженером-кораблестроителем. Что называется, «приплыли». Но в тот раз были обстоятельства, доставившие космонавтам дискомфорт совсем другого порядка — 22-градусный мороз, несмотря, впрочем, на который на озере в этот момент бушевал 6-балльный шторм. Трудно даже представить себе, что чувствовали космонавты, кувыркавшиеся внутри прыгавшего по волнам металлического шарика объемом по сути в два кубометра! В нем, как и в настоящем космосе, не было ни верха, ни низа. Самым подходящим сравнением, похоже, был крутящийся барабан стиральной машины.
Всю ночь они находились внутри спускаемой капсулы, которую поисковики нашли только утром! А уж о том, как досталось во время тренировки на выживание «экипажу» Мухортова, можно только догадываться.
«А мы, «выживая» под Воркутой, покинув капсулу, начали строить в снегу убежище, — вспоминает Мухортов. — В ход пошел трехствольный пистолет с прикладом-мачете, который мог использоваться и как топор, и как лопатка. Его специально сделали для космических экипажей тульские мастера.
Один из его стволов был предусмотрен под боевой патрон калибром 5,45, два остальных ствола были гладкоствольными — под охотничьи патроны и сигнальные ракеты. Работать старались очень медленно, так как знали: вспотеть в тундре означает очень быстро замерзнуть. Крышей для вырытой в снегу ямы стали сложенный в несколько слоев парашют спускаемого аппарата и медицинская накидка из НАЗ (носимого аварийного запаса) со специальной отражающей фольгой. Ночью мороз усилился до 45 градусов… Переночевали, выдержали. За 48 часов выживания в тундре каждый из нас потерял более 4 килограммов веса".
Зато парашютную подготовку журналисты проходили уже в теплом Крыму. Правда, и на этот раз не обошлось без накладки, в результате которой парашют Валерия Илларионова во время прыжка разорвало в клочья, и он при приземлении лишился зуба.
А закончилась подготовка в космонавты так же внезапно, как и началась.
«Наша подготовка длилась два года, — резюмирует свой рассказ Павел Мухортов. — Мы сдали сотни экзаменов — по каждой системе космического корабля и орбитальной станции, по проводимым экспериментам и программе полета. Сдали государственные экзамены. Получили дипломы космонавтов-исследователей. Но в 1991-м стало ясно, что деньги для отрасли важнее, чем заявить о первенстве полета нашего корреспондента. И быстро, за полгода, отправили в полет в качестве первого космического туриста и журналиста японского тележурналиста Тоехиро Акияму, взяв с японской телекомпании 20 миллионов долларов».
С момента окончания этой истории минуло уже 30 лет. Нет уже страны, готовившей к космическому полету своего журналиста. Но Павел Мухортов до сих пор считает, что не зря потратил время, и признается, что более сильных впечатлений и эмоций, чем при подготовке к космическому полету, ему больше в жизни испытать не довелось.
– сообщает Свободная Пресса